Двенадцать стульев», «Золотой телёнок» – это признанная классика не только русской литературы, но и культуры. Они претендуют на роль энциклопедии советской жизни 1920-30-х годов: беспризорники, вегетарианство, чубаровцы, Василий Шульгин и Фёдор Достоевский, да и сами стулья, как символ прежней дореволюционной роскошной эпохи, – всё это играет более яркими красками, если знать контекст, но не только исторический, но и литературный. Запоминающиеся образы и реплики сплошь разошлись на цитаты. По ним определяли, кто ты – свой или чужой. Наверняка, у каждого из нас найдётся своя любимая:
- «Край непуганых» идиотов. Самое время пугнуть»;
- «Набил бы я тебе рыло, только Заратустра не позволяет»;
- «Кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень!»;
- «Не надо бороться за чистоту, надо подметать!»;
- «Сделал – своё дело – и уходи»;
- «Мой папа был турецко-подданный»;
- «Знойная женщина, мечта поэта»;
- «Ближе к телу, как говорит Мопассан!»;
- «Почём опиум для народа?»
Наш современник, поэт Лев Рубинштейн вспоминает: «Однажды мы с другом Смирновым, будучи примерно восьмиклассниками, ехали куда-то на троллейбусе. Разумеется, зайцами. Ну и входит контролёр. Билетов нет. «Будем сообщать в школу, – сказал контролёр. – Ваши фамилии». – «Петров», – сказал Смирнов. «Ильф», – зачем-то сказал я, не успев даже подумать. Контролёр невозмутимо записал наши «фамилии». Когда мы, давясь от смеха, выпали из троллейбуса, Смирнов, с которым мы вообще разговаривали тогда исключительно цитатами, маркированными только что украденными нами псевдонимами, сказал: "Неужели есть люди, которые этого не знают?"».
Авторы этих бессмертных произведений – Ильф и Петров. «Составить автобиографию автора «Двенадцати стульев» довольно затруднительно. Дело в том, что автор родился дважды: в 1897 году и в 1903 году. В первый раз автор родился под видом Ильи Ильфа, а во второй раз – Евгения Петрова» – так они пишут в двойной автобиографии.
Интересные факты из их жизни и творчества: они обращались к друг другу на «вы». Роман «Двенадцать стульев» писали на работе по ночам. Печатались под общими псевдонимами: Ф. Толстоевский, Холодный философ, А. Немаловажный и другие. Каждый соблюдал правило: ни одно слово не могло быть написано, пока оба писателя не согласятся с ним.
А теперь подробнее о Евгении Петрове. Этот человек «обладал замечательным даром – он мог рождать улыбку», его вспоминают как подлинно порядочного, корректного, уважительного по отношению к другим людям человека. Он был очень музыкален и думал стать дирижёром. Забегая вперёд, скажем, что Евгений Петров с Ильёй Ильфом отказались участвовать в сборнике о поездке на возведённый силами заключённых Беломорско-Балтийский канал, организованной для советских литераторов Максимом Горьким. И никогда не участвовали в травле, не подписывали никаких писем в годы Большого террора.
13 декабря исполняется 120 лет со дня рождения Евгения Петрова. Он родился в Одессе, в семье преподавателя Петра Васильевича Катаева и пианистки Евгении Ивановны Катаевой (в девичестве Бачей). Мать умерла спустя несколько месяцев после его рождения. Воспитанием занималась сестра матери Елизавета Ивановна. У Евгения был старший брат – Валентин Катаев. В его повести «Белеет парус одинокий» в образе Павлика Бачей угадывается младший брат Женя. Потому и появился псевдоним, чтобы не было путаницы со старшим братом – уже известным литератором Валентином Катаевым. В марте 1920 года одесские чекисты арестовали братьев Катаевых «за участие в антисоветском заговоре». Предположительно, Валентин Катаев предложил младшему брату уменьшить возраст, надеясь, что несовершеннолетнего юношу может ждать снисхождение. Но всё же в «Двойной автобиографии» Евгений Петрович указывает год рождения 1903.
Евгений переменил несколько профессий: в 1920 году он стал корреспондентом Украинского телеграфного агентства, а после в течении трёх лет прослужил инспектором уголовного розыска. Эта часть биографии попала и в книгу, и на экран. В одном из его первых рассказов «Гусь и украденные доски» говорится о том, как районный корреспондент становится милиционером: «Всё шло прекрасно, если бы не эта встреча. Эта встреча меня подкосила. … Он познакомился с моей блондинкой и, живописно облокотившись на пианино, стал говорить. Он начал музыкой и кончил грустным повествованием о краже со взломом двух гнедых кобыл. В промежутке он сообщил нам, что у него есть жена – пианистка и брат – секретарь Губревтрибунала. Вечером мы были уже друзьями. Разгуливая по главной улице села, мы говорили, говорили и говорили. Он с энтузиазмом рассказывал о своих приключениях. Я восторгался. Слова: рецидивист, взломщик, убийца и бандит склонялись нами в единственном и множественном числе в продолжение четырёх часов. Я был подавлен величием моего нового приятеля. Он предложил мне поступить в Уголовный розыск. Я долго не решался. Он корил меня. Он рисовал мне соблазнительные картины. Он показал мне «кольт». Я согласился». Евгений Петров также стал прообразом Володи Патрикеева из повести Александра Козачинского «Зелёный фургон», в кино эту роль исполнил Дмитрий Харатьян (реж. А. И. Павловский, 1983).
В 1923 году Евгений Катаев переехал в Москву, публиковал фельетоны (под псевдонимами Шило в мешке, Е. Петров). Как говорят сами авторы, «после стольких приключений разрозненным частям удалось, наконец, встретиться. Прямым следствием этого и явился роман “Двенадцать стульев”». Этот роман посвящён Валентину Петровичу Катаеву. Именно он подсказал сюжет и предполагалось, что после он пройдётся по нему «рукой мастера». Предложенная мэтром коллизия оказалась на редкость удачной. И всё же подлинной находкой уже самих Ильфа и Петрова стала фигура Остапа Бендера. Наблюдательные и ироничные художники вели повествование с той неповторимой интонацией, что превратили далёкие события 1920-х годов в близкие и нам сегодняшним. Петров говорил: «Остап Бендер был задуман как второстепенная фигура, почти что эпизодическое лицо. Для него у нас была приготовлена фраза, которую мы слышали от одного нашего знакомого бильярдиста: “Ключ от квартиры, где деньги лежат”». Остап Бендер – молодой человек лет двадцати восьми в первом романе и чуть старше тридцати во втором, «сын турецко-подданного», как он себя аттестует, он же – великий комбинатор и «идейный борец за денежные знаки», он – один из самых популярных героев плутовского романа в русской литературе. О прототипе главного героя Валентин Катаев пишет: «что касается центральной фигуры романа Остапа Бендера, то он написан с одного из наших одесских друзей. В жизни он носил, конечно, другую фамилию, а имя Остап сохранено как весьма редкое. Прототипом Остапа Бендера был старший брат одного замечательного молодого поэта… Он не имел никакого отношения к литературе и служил в уголовном розыске по борьбе с бандитизмом…». Возможно, сам Валентин Катаев вдохновил на создание этого образа. Вот такое воспоминание о Катаеве приводит поэт Семён Липкин: «Я познакомился с Катаевым в 1928 (или в 1929 году) на одесском пляже, на «камушках» –излюбленное место начинающих сочинителей. <...> Катаев окинул всех близорукими, но быстро вбирающими в себя глазами, разделся до трусов, и высокий, молодой, красивый встал на одной из опрокинутых дамб и с неистребимым одесским акцентом произнес: – Сейчас молодой бог войдёт в море». Нечто подобное, вероятно, мог сказать и Остап Бендер.
У авторов спрашивали: «Почему вы пишете смешно? Смеяться грешно! Да, смеяться нельзя! И улыбаться нельзя! Когда я вижу эту жизнь, эти сдвиги, мне не хочется улыбаться, мне хочется молиться!». Но всё же они, сочиняя «Золотого телёнка», постановили роман написать по возможности весёлый. Этот роман отдельной книгой вышел раньше в Америке, чем на родине. На суперобложке значилось: «Книга, которая слишком смешна, чтобы быть опубликованной в России!». Это очень смелое и небезопасное заявление авторы прокомментировали, мол, в России роман печатался, но только в журнале «30 дней» за 1931 год.Отдельной книгой всё же долго не издавали, положение спас Горький, он сумел пробить публикацию, и книга была опубликована в 1933 году. Критика была не слишком благосклонна: А. В. Луначарский в целом принявший книгу хорошо, переживал, что Остап Бендер вызывает симпатию, против книги высказался А. А. Фадеев, были рецензии типа «Холостой залп» и «победивший пролетариат в сатире не нуждается». Книгой восхищались Виктор Шкловский, Лев Никулин, на Западе – Анри Барбюс, Лион Фейхтвангер, Эптон Синклер. Ещё менее щедрый на похвалы В. В. Набоков писал, что Ильф и Петров создали «образцы абсолютно прекрасной литературы под знаком полной независимости». А после смерти авторов, уже в 1948 году, решение издать романы большим тиражом было названо «грубой политической ошибкой», и роман был запрещён с 1949 по 1956 годы. Популярность пришла в 60-е годы – годы оттепели. Когда у многих не только появились «серьёзнейшие разногласия с советской властью», но и смелость об этом сказать вслух. В то же время такого плута как Остап Бендер нельзя было обвинить в том, что он плохой или не достаточно хороший коммунист.
Ильф и Перов в своё время работали в железнодорожной газете «Гудок», заметим, что вместе с ними там же были и Михаил Булгаков, Валентин Катаев, Юрий Олеша. Образ железной дороги, как чего стремительного и современного, является одним из ключевых в целом для прозы и поэзии ХХ века. А в «Золотом телёнке» он всё же более оптимистичен, чем у Блока или, например, Солженицына: железнодорожный уют, пассажиры знакомятся между собой, поют хором. Один из провожающих произнёс пророчество: «Я знаю такие поездки – сам ездил. Ваше будущее мне известно. Здесь вас человек сто. Ездить вы будете в общей сложности целый месяц. Двое из вас отстанут от поезда на маленькой глухой станции без денег и документов и догонят вас только через неделю, голодные и оборванные. У кого-нибудь обязательно украдут чемодан. Может быть, у Паламидова, или у Лавуазьяна, или у Навроцкого. И потерпевший будет ныть всю дорогу, выпрашивать у соседей кисточку для бритья. Кисточку он будет возвращать невымытой, а тазик потеряет. Один путешественник, конечно, умрёт, и друзья покойного, вместо того, чтобы ехать на смычку, вынуждены будут везти дорогой прах в Москву. Это очень скучно и противно – возить прах. Кроме того, в дороге начнётся склока. Поверьте мне! Кто-нибудь, хотя бы тот же Паламидов или Ухудшанский, совершит антиобщественный поступок. И вы будете долго и тоскливо его судить, а он будет с визгом и стонами отмежевываться. Всё мне известно. Едете вы сейчас в шляпах и кепках, а назад вернётесь в тюбетейках. Самый глупый из вас купит полный доспех бухарского еврея: бархатную шапку, отороченную шакалом, и толстое ватное одеяло, сшитое в виде халата. И, конечно же, все вы по вечерам будете петь в вагоне «Стеньку Разина», будете глупо реветь: «И за борт её бросает в набежавшую волну». Мало того, даже иностранцы будут петь: «Вниз по матушке, по Вольге, сюрнотр мер Вольга», по нашей матери Волге». Авторы иронизируют и над журналистской и литературной рутиной. Остап Бендер продаёт журналисту Ухудшанскому «торжественный комплект» универсальных фраз, годящихся в любую передовицу.
В 1930-е печатать сатирические рассказы становилось всё сложнее, поэтому писали фельетоны в жанре «положительной сатиры», с оптимистическим финалом.
В 1935-1936 годах Ильф и Петров в качестве корреспондентов газеты «Правда» совершили поездку по США, результатом которой был цикл путевых очерков «Одноэтажная Америка». На купленном в Нью-Йорке «Форде» писатели пересекли всю страну, побывали на заводах Генри Форда, родине Марка Твена, в индейских деревнях, осмотрели строительство плотины Гувера, проехали разноцветную пустыню Аризоны, посетили строительство Золотого моста в Сан-Франциско, провели две недели в Голливуде и даже написали сценарий «12 стульев» по заказу трёхкратного обладателя «Оскара» режиссёра Льюиса Майлстоуна, повидали множество людей от Эрнста Хэмингуэя до Давида Бурлюка. «Одноэтажную Америку» авторы писали порознь, опасаясь не очень хорошего результата, но их опасения были напрасны, за всё время общей работы у них выработался единый стиль. И даже хорошо их знавший Юрий Олеша, не мог идентифицировать авторство отдельных глав. Ильф к этому времени был серьёзно болен, во время подготовки книги к печати все переговоры вёл Петров. Именно ему удалось отстоять авторскую версию текста.
Евгений Петров очень тяжело переживал смерть Ильи Ильфа, на траурных мероприятиях он сказал, что это и его похороны. В 1939 году подготовили и издал записные книжки Ильфа. Занимался редакторской работой. Евгений Петров был заместителем редактора «Литературной газеты», требовал, чтобы авторы вырабатывали в себе отвращение к банальности: «Пусть будет больше острых мыслей, чем острых слов». Его ученики называли себя «птенцы гнезда Петрова». Позже, после ареста прежнего руководителя, он возглавил «Огонёк», который в то время стремительно терял читателей. Евгений Петров перекроил журнал: был создан новый дизайн, появились новые шрифты, возникли новые рубрики, приглашались новые художники и фотографы, «царила атмосфера интеллигентности» и за журналом снова гонялись, чтобы не пропустить номер.
Петров – военный корреспондент
Незадолго до начала Великой Отечественной войны Евгению Петрову довелось побывать в Германии, он написал путевые заметки «В фашистской Германии»: «Одним словом, это был старый Берлин. Но первое впечатление длилось буквально несколько минут. Сразу же, как на пластинке, опущенной в сильный раствор проявителя, стали вырисовываться контуры другой, невиданной до сих пор Германии – Германии, схваченной за горло палаческой рукой Гитлера. … Сколько понадобилось Гитлеру издевательств и поборов, как превосходно удалось отрегулировать систематическое многолетнее недоедание (на грани голода), как сильно завинтить пресс духовного удушения, чтобы превратить весёлую, общительную берлинскую толпу в этих безмолвных одиночек, уныло бредущих по улицам. Вы никогда не увидите в Берлине не то что толпы, но даже трёх-четырёх оживлённо разговаривающих людей. Исчезли компании. Исчезла видимая связь между людьми. Людей нет. Есть человеки. И каждый замкнут в самом себе. По улицам идут несгораемые шкафы мыслей и чувств. И кажется, что шифр от этих шкафов, ключи к ним утеряны навеки. …. Сразу же после переезда германской границы меня охватило чувство тоски. Это трудно объяснить. Я был иностранец, свободный, абсолютно независимый человек. Мне не угрожал голод, так как я имел возможность обедать в посольстве и, кроме того, иностранцы в Германии получают значительно большее количество карточек, чем немцы. Я, наконец, совершенно не зависел от произвола нацистских властей и, следовательно, находился в совершенно исключительном положении, в каком не находится и не может находиться ни один немец. И тем не менее чувство тоски не только не проходило, но с каждым днём становилось всё сильнее. Тоска как бы носилась в воздухе. Страна казалась заражённой бактериями тоски. И каждый, кто дышал воздухом гитлеровской Германии, неизбежно становился жертвой этих бактерий. Это чувство испытывали все люди, с которыми мне приходилось разговаривать. Так, вероятно, чувствует себя человек, попавший в комнату и не подозревающий, что под кроватью, в шкафу и под половицами запрятаны связанные трупы людей. Он разгуливает по комнате, смотрит в окно, садится в кресло, закуривает, принимается насвистывать и никак не может понять, что же такое случилось, почему так сжимается сердце, откуда эта гнетущая, ужасная тоска, тоска, от которой некуда деваться?».
Во время войны Евгений Петров был военным корреспондентом газет «Правда» и «Известия». Он писал с Заполярья, с фронта близ Москвы, Клина, Смоленска. Одна из последних его корреспонденций о героической обороне Севастополя, его героях-моряках и капитане В Н. Ерошенко, который на лидере эскадренных миноносцев «Ташкент» совершил настоящий подвиг. Корабль, получив множественные повреждения корпуса, стал последним кораблём, прорвавшимся в город перед занятием его немецкими войсками, но сумел вернуться в Новороссийск, несмотря на угрозу затопления. 27 июня 1942 года «Ташкент», приняв на борт свыше 2100 человек, маневрируя из-за встречного ветра, вышел в Новороссийск. 2 июля 1942 года был потоплен прямым попаданием авиабомбы. Всего за этот бой на «Ташкент» было сброшено 336 авиабомб, в авианалёте приняло участие около 90 немецких бомбардировщиков. Так описывает эти события Евгений Петров в очерках «Севастополь держится» и «Прорыв блокады»: «Двадцать дней длится штурм Севастополя, и каждый день может быть приравнен к году. Город держится наперекор всему – теории, опыту, наперекор бешеному напору немцев, бросивших сюда около тысячи самолётов, около десяти лучших своих дивизий и даже сверхтяжёлую 615-миллиметровую артиллерию, какая никогда ещё не применялась. Самый тот факт, что город выдержал последние двадцать дней штурма, есть уже величайшее военное достижение всех веков и народов. А он продолжает держаться, хотя держаться стало ещё труднее. Когда моряков-черноморцев спрашивают, может ли удержаться Севастополь, они хмуро отвечают: «Ничего, держимся». Они не говорят: «Пока держимся». И они не говорят: «Мы удержимся». Здесь слов на ветер не кидают и не любят испытывать судьбу. Это моряки, которые вовремя предельно сильного шторма на море никогда не говорят о том, погибнут они или спасутся. Они просто отстаивают корабль всей силой своего умения и мужества. … Лидер «Ташкент» совершил операцию, которая войдёт в учебники военно-морского дела как образец дерзкого прорыва блокады. Но не только в учебники войдет эта операция. Она навеки войдёт в народную память о славных защитниках Севастополя, как один из удивительных примеров воинской доблести, величия и красоты человеческого духа. Люди точно знали, на что они идут, и не строили себе никаких иллюзий. «Ташкент» должен был прорваться сквозь немецкую блокаду в Севастополь, выгрузить боеприпасы, принять на борт женщин, детей и раненых бойцов и, снова прорвав блокаду, вернуться на свою базу».
Жизнь Евгения Петрова оборвалась в тот же день – 2 июля 1942 года во время авиакатастрофы в Ростовской области. Он полетел в Москву из Краснодара, чтобы успеть отдать в редакцию новые материалы. У него осталось два сына Пётр, названный в честь отца, он стал кинооператором, и Илья, названный в честь друга, стал композитором.
Евгений Петров и кино
Рассказы, фельетоны Евгения Петрова и романы в соавторстве с Ильфом чрезвычайно кинематографичны. Ильф и Петров писали сценарии, например, к фильмам «Праздник святого Иоргена» (1930, реж. Я. Протазанов), «Чёрный барак» (1933, реж. Н. Горчаков, М. Яншин), «Однажды летом» (реж. И. Ильинский, Х. Шмаин, 1936). После смерти Ильфа сочинил пьесу-памфлет «Остром мира» (мультфильм, экранизация 1949 г.). Знаменитый фильм Григория Александрова «Цирк» с Любовью Орловой в главной роли тоже имеет отношение к Ильфу и Петрову: он снят по их сценарию, но из-за режиссёрского вмешательства в сценарий «значительно уменьшились элементы комедии, значительно увеличились элементы мелодрамы». После переговоров с руководством студии Ильф и Петров, посчитавшие, что их изначальный замысел был искажён, попросили убрать свои фамилии из титров.
Евгений Петров после смерти Ильи Ильфа в соавторстве с Г. Н. Мунблитом написал сценарии к фильмам: «Музыкальная история», «Антон Иванович сердится», самостоятельно – «Воздушный извозчик». В книге Ольги Берггольц есть такое воспоминание: «У нас, в Ленинграде, перед самой войной должна была пойти музыкальная кинокомедия под таким названием, и потому почти к каждому фонарному столбу прикреплена была довольно крупная фанерная доска, на которой большими цветастыми буквами было написано: «Антон Иванович сердится». Больше ничего не было написано. Кинокомедию мы посмотреть не успели, не успели снять в первые дни войны и эти афиши. Так они и остались под потушенными фонарями до конца блокады. И тот, кто шёл по Невскому, сколько бы раз ни поднимал глаза, всегда видел эти афиши, которые, по мере того как развёртывалась война, штурм, блокада и бедствие города, превращались в некое предупреждение, напоминающее громкий упрёк: «А ведь Антон Иванович сердится!». И в представлении нашем возник какой-то реальный, живой человек, очень добрый, не всё понимающий, ужасно желающий людям счастья и по-доброму, с болью сердившийся на людей за все те ненужные, нелепые и страшные страдания, которым они себя зачем-то подвергли».
Образ самого симпатичного авантюриста советской эпохи Остапа Бендера не раз попадал на экран и не только в России. По мотивам знаменитых романов было снято почти два десятка фильмов: в США, Великобритании, Чехии, Италии. Нам ближе, конечно, российские фильмы. Наиболее удачные воплощения образа Остапа Бендера принадлежат Сергею Юрскому («Золотой телёнок», реж. М. А. Швейцер, 1968), А. М. Гомиашвили (реж. Л. И. Гайдай, 1971) и А. А. Миронову («Двенадцать стульев», реж. М. А. Захаров, 1976).
Напомним, что наш земляк Зиновий Гердт (он говорил: «Мне повезло, я из небесного места на земле – я из Себежа!») принял участие в экранизации произведений Ильфа и Петрова. В фильме Марка Захарова он читает авторский текст за кадром, а в фильме Михаила Швейцера играет Паниковского. Вспоминает Зиновий Гердт: «Надо сказать, что по перечтении романа я поначалу заколебался, ибо авторы не наделили моего героя ни одной симпатичной четой, а я считаю, что даже к такой заблудшей душе, как Паниковский, актёр должен вызывать жалость – прекраснейшее, по-моему, из человеческих чувств… После выхода фильма на экраны меня стали сразу узнавать на улице, и в нескольких эпизодах это меня выручало. Однажды, да простит меня ГАИ, будучи за рулём, я нарушил правила движения недалеко от Белорусского вокзала. И вот слышу трель милицейского свистка и вижу, что ко мне, багровый от ярости, спешит капитан милиции. Готовлюсь к самому худшему, но замечаю, что по мере приближения ко мне выражение его лица меняется. Подойдя ко мне, он вежливо козыряет и произносит: "Гражданин Паниковский, надо соблюдать конвенцию!.."».
***
Ко дню рождения Евгения Петрова – человека, который «обладал замечательным даром – мог рождать улыбку», предлагаем перечитать произведения о самом обаятельном плуте советской эпохи Остапе Бендере «Двенадцать стульев», «Золотой телёнок», а также «Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска», «1001 день или Новая Шахерезада», путевые очерки «Одноэтажная Америка». О том, как жили в Москве Ильф и Петров расскажет книга «Дом, милый дом»: дочь Ильи Ильфа, Александра Ильф, проведёт по всем московским адресам писателей, познакомит с кругом их общения, расскажет о семейном быте: как жили, кого приглашали в гости. Вашему вниманию представлены также различные справочные издания: энциклопедия литературных героев, сборники цитат и крылатых слов. Книги представлены в разных форматах: рельефно-точечный шрифт, «говорящие» книги, тифлокомментарий к фильму «Золотой телёнок», плоскопечатный шрифт. Подробнее узнать о том, какие издания представлены на выставке, можно в списке литературы.
Ссылка на список литертуры:images/documents/Bibliografia.pdf
Приглашаем вас посетить выставку «Я сам великий оптимист» в Псковской областной специальной библиотеке для незрячих и слабовидящих по адресу:
Псков, улица Набат, дом 5.
Справки по телефону: 8(8112) 72-42-53.
Выставка открыта с 11 по 30 декабря 2023 года.
Материал подготовила Елена Сторокожева, главный библиограф ОСП «Псковская областная специальная библиотека для незрячих и слабовидящих».
